***Лястик, покрутив в руках струнный инструмент, взяла его, вроде правильно, и начала наигрывать мелодию***


Там, в неведомых диких краях,
В вечно желтых лесах и полях,
Жил герой молодой, удалой,
Что отмечен самою судьбой.
Точно молния быстр он был,
И врага он без страха рубил,
Защищал он людей от зверья,
Чудищ диких и злых не щадя.
Как-то раз он охотился в поле на сов,
И услышал вдруг жалобный зов.
Он на стоны скорей поспешил,
Тварей всех по пути порешил.
Звук завел его в чащу глухую,
Где увидел он юную деву нагую.
К огромному камню оковы злотые,
Сжимали и гнули запястья худые.
Прекрасен печальный был лик,
Прекрасна слеза, что сверкнула на миг.
И ясен был взор, и строен был стан,
Влюбился герой, как в Изольду Тристан.
Желанием полный, не смог он снести
Картину печальную дольше. Спасти
Решил он не медля ни сколько,
Прекрасную деву, себе возжелав ее только.
Но стоило воину приблизится к ней,
Стал виден изгиб ее хмурых бровей.
И молвила дева, враждебно глядя,
Несказанно воина тем удивя:
- Не смей. Дай судьбу мне принять.
Попробуй сей смысл понять:
Ведь в жертву себя я должна принести,
Родную деревню свою чтоб спасти.
И если осмелюсь сейчас я сбежать,
Беды и несчастий останется ждать.
Ведь зверь, при луне, что явится за мной,
Не съев свою дань, их нарушит покой.
И будет деревню родную терзать,
Жестоко людей по ночам загрызать,
Малюток-детей наших будет таскать,
Охотников, наших мужей, убивать.
И плакала дева, сие говоря,
И голос дрожал, страх и горечь тая.
Но воин отступать-уходить не спешил,
Уж он-то давно про себя все решил.
- Что ты, дева, сейчас говоришь?
Ведь сама вся от страха дрожишь.
Неужто, и правда жертвою быть
Охотней тебе, чем жизнь всю прожить?
Пришел я сюда, ведомый судьбою,
И значит, уйду я от сюда с тобою.
И зверя того, для тебя зарублю,
Твой рок и печаль на корню загублю!
Не будет он больше деревни терзать,
И некому будет малюток-детей убивать!
Позволь мне остаться и спрятаться здесь,
Как только придет эта тварь тебя есть,
Я выйду из тени, и выхвачу меч,
И буду со зверем, я биться, как смерч!
Но слышен лишь вздох был в ответ:
- Ты делай, как знаешь, но веры в победу мне нет...
Уж многих тот зверь погубил,
Хоть каждый кичился, никто до утра не дожил...
- Я вижу: опасность и впрямь велика,
Победа над зверем совсем не легка.
Но знай же, прекрасная дева моя,
Коль зверя убью, выйдешь ты за меня!
И это достойная будет награда,
Что б я перебил зверя этого - стадо!
И спрятался воин за камень большой,
Тот самый, что цепью обвит золотой.
И темною ночи стал воин ожидать,
Царицу-луну и зверя того поджидать.
И вот закатился лик солнца за горы,
И по лесу взвыли волков диких своры.
Царица-луна взошла на свой трон,
Иной возведя, от дневного, закон.
И вышел из лесу не зверь - человек!
Не всякий видал бы такого в свой век!
Богатыми тканями шитый костюм,
Златое шитье толщиною в изюм,
На толстых пальцах в два ряда,
С камнями колец золотых череда.
Все камни сверкают, али волшебны,
Какие для силы, какие целебны...
Цепь золотая на брюхе огромном лежит,
Из ворота ж - морда кабанья торчит!
На деву нагую похабно глядят,
Двое мелких, развратных, глазят.
Увидела дева судьбу свою злую,
Мерзкую тварь, образину такую,
Представила явно, что будет теперь,
Что будет с ней делать ужасный сей зверь.
Отчаянный крик раздался из девичьих уст,
И бедная тут же лишилась чувств.
От крика за камнем проснулся герой,
Выхватил меч и кинулся в бой!
Тварь же, - как знала! - отпрыгнув назад,
Полы раскинув, голый казала свой зад!
Хрюкая, мерзко тресясь, прыгала, гадко смеясь.
- Знал я, дурак, что ты здеся сидишь!
Чуял бы ты, как, дубина, смердишь!..
Вас, человеков, легко так поймать,
Куда уж вам, глупым, со мною тягать!..
- Ах ты гаденышь! Смеяться решил!..
Да я, знаешь, скольких как ты порубил!..
Воин замахнул свой сияющий меч,
Звереву морду желая отсечь.
Тот же с места не сделал ни шагу,
Высунул лишь из-под брюха бумагу.
Лапами шустро ее развернул,
Смачно, со звуком, в бумагу, харкнул,
Морду свою от меча увернул,
И под нос бумажку герою воткнул!
- Аргх! Ну, и мерзость! - закашлялся воин, -
Что за несносная, гадкая вонь!!...
- Вот и попался детина кичливый!
Вот и захлопну твой ротик крикливый!
Больше ты мне не помеха,
В сладких с девицей утехах.
Стоит мне раз лишь копытом поддать -
Белого света тебе - не видать!
Сталь твоя больше тебя не спасет -
Заклятье мое твою силу сосет!
- Ах ты отродье собачие, бес!
Думаешь, я - просточок, в бой полез?
Слушай же, гадина, заговор свой!
Слушай, и со страху вой!
И вытащил воин Заговор зверя,
И тварь отшатнулась, глазенкам не веря.
Громко и грозно стал воин читать,
А зверь - плашмя наземь, и дико орать!
Визжал он, кусался, и корчился в боли,
Но воину закончить достало и силы, и воли.
А после он взял свой сверкающий меч,
И голову зверью отсек ловко с плеч.
Огонь зверя жизни в глазах угасал,
А воин серьезно и грозно сказал:
- Что б знала ты, мерзкая тварь,
Дух воинский крепче, чем крики и сталь.
И хрюкнула тварь напоследок ему,
Словечко такое, что лучше не знать никому.
А воин наклонился, и тело обшарив,
Прибрал по карманам имущество твари.
Прибрал он и цепь золотой,
Что руки скрепил юной девы нагой.
Ее же из пут поспешил он спасти,
Любви поцелуем в себя привести.
Очнулася дева, спасенью не веря -
Славный герой убил жуткого зверя!
Радость и счастье лились через край,
Воину, в награду, ласки устроила рай.
Тут и оставлю я пару влюбленных,
Что б не смущать ваших разумов, скромных.
Но тайну открою я вам не большую:
Деву герой спас отнюдь не простую.
Счастливый, бедняга, женой ее мня,
Услышал не мало, в деревню ее воротя.
И дева была та женою давно уже как,
И муж ее, хахалей бить был мастак...
И гнали его мужики со всех вил,
Не став даже слушать, что зверя убил.

***Закончив играть, Лястик отложила инструмент***